Георгий Персиков - Дело о Чертовом зеркале

– Милостивые государи, – торжественно сказал директор музея, – это поистине потрясающая находка, которая станет нашим главным экспонатом. Я уверен, что это событие будет по достоинству оценено нашими уважаемыми экспертами, – и он легонько поклонился – сперва журналистам, а потом представителям науки, которые не замедлили вернуть поклон.

Однако тут и произошло то, что, без сомнений, можно назвать крохотным камешком, который попал под колесо судьбы – отчего завертелось оно вкривь и вкось и полетело вместо ровного тракта по косогорам и буеракам. Где-то поодаль вдруг раздался ужасный грохот, начинавшийся сверху и заканчивающийся глубоко внизу. Пылкое воображение могло представить, что половецкий мурза в полном боевом облачении провалился в ад, громыхая латами по ступенькам. Впрочем…

– Господа, а где же их светлость лорд Эндрю? – вдруг спросил кто-то из членов Английского клуба.

Тут-то все и заметили, что лорд, которого вроде бы вез на коляске великан Хью позади всей процессии, куда-то пропал. У раскрытой двери лишь сиротливо стоял приоткрытый саквояж. Сразу же кто-то вспомнил, что буквально несколько минут назад рядом с коляской крутился со своим блокнотиком один из журналистов в полосатом костюме, соломенном канотье и больших очках в черепаховой оправе. По всей видимости, журналист пытался прямо на месте написать специальное интервью с лордом для своего издания, в обход коллег. Теперь же и полосатого журналиста-проныры нигде не оказалось.

Предчувствуя недоброе, Погорельцев рванул к длинной мраморной лестнице в два пролета. За ним ринулись и остальные гости. Неужели лорд свалился с лестницы?.. Причем не где-нибудь, а в Старокузнецком краеведческом музее. Да еще и на глазах у прессы. Дело попахивало крупным международным скандалом.

Онемевшие посетители музея, толкая друг друга, бросились вниз по крутым мраморным ступенькам. Их взорам предстала ужасающая картина: в самом низу лестницы действительно валялось перевернутое кресло сэра Эндрю с жалобно поскрипывающим колесом, изогнутым восьмеркой. Сам старик с раскинутыми в стороны руками лежал под ним, к счастью, живой. Из рта его стекала кровь.

Ошеломленные гости во главе с Погорельцевым бросились приводить чуть живого Мак-Роберта в чувство, но в этот момент сбоку от верхнего пролета лестницы послышался еще один ужасающий звук: из крохотного чулана, где уборщик хранил метлы и швабры с ведрами, вывалилось бесчувственное тело ирландца. На его шее багровели красно-синие кровоподтеки – следы от пальцев неизвестного душителя.

– Боже, – чуть дыша шептал Смородинов, – мы пропали… Срочно пошлите за лучшим врачом… За Родиным… Он скорее всего в городской больнице оперирует, раз не пришел… Но сейчас он нужен здесь!

Когда подданные его величества Эдуарда VII пришли в себя с помощью немалого количества виски, ничего членораздельного они так и не сказали.

– Какой-то ловкач подкрался сзади, когда я поворачивал коляску его светлости за угол, – хрипел Хью, держа на травмированной шее лед, – и сдавил мне шею. Я сразу вырубился.

Пока ждали доктора Родина, присутствующие стали слоняться по музею. Однако тут обнаружилась еще одна неприятность.

Директор музея вышел в исторический зал, чтобы объявить оставшимся гостям и журналистам о закрытии экспозиции в свете случившегося скандала, да так и ахнул.

– Боже мой, господа…

– Что еще, Савва Лукич? – устало спросил Смородинов, не поворачивая головы.

– Господин Смородинов, что же это… – пролепетал директор, растерянно глядя на профессора и указывая на экспозицию трясущимся пальцем.

Постамент был пуст. Статуэтка «Золотой витязь» исчезла. Вне всякого сомнения, Старокузнецк никогда еще не знал такого позора. Несчастный профессор был близок к обмороку. Сердобольные горожане отвели его к окну, посадили рядом с пострадавшими британцами и налили водки, но не на донышке, как гостям из туманного Альбиона, а по-русски – всклень[2]. Смородинов выпил не закусывая и прошептал:

– Все зря… Теперь загадку не раскрыть…

После чего сердобольные горожане дали профессору еще стакан водки, осушив который, несчастный успокоился и обмяк. Тем временем Погорельцев послал за полицией и предложил, не теряя времени даром, искать виновника скандала.

Кто-то из посетителей напал сзади на крепыша ирландца, ловко пережал ему сонную артерию, засунул обмякшее тело в чулан и спустил с лестницы несчастного лорда. Но кто? И зачем?

Усатый вахмистр предложил самый простой способ дознания: пересчитать число гостей и выявить ушедших. Но это и не понадобилось – сразу раздались крики:

– А где этот полосатый писака?

В самом деле, таинственный журналист в полосатом костюме и больших очках, крутившийся рядом с лордом, незаметно исчез. Как поймать негодяя? Мнения разделились. Кто-то предлагал немедленно послать вахмистра в погоню, сообщив приметы преступника, благо они были весьма и весьма запоминающимися. Другая фракция считала, что полицию привлекать ни в коем случае не надо, дабы не усугублять скандал, а разыскать мерзавца самим и прищучить.

Окончательно пришедший в себя Погорельцев действовал решительно. Сперва он проверил фамилию журналиста в списке приглашенных при входе и установил, что был это специальный корреспондент газеты «Саратовские губернские ведомости» Иван Абрамович Рабинов. Такое неблагозвучное сочетание привело к очередному взрыву негодования понятно какого содержания. Далее Смородинов вышел на улицу и установил у дежуривших на козлах ванек, куда делся полосатый барин в очках.

– А, так он на Сидоре поехал, вашество, – отвечал крепкий веснушчатый парень, – до телеграфа. За двугривенный.

За виновником ужасного происшествия (а после обнародования его имени сомневающихся, что эту мерзкую каверзу устроил именно он, не осталось) тотчас снарядилась погоня. До телеграфа преследователи во главе с Погорельцевым добежали за пять минут, благо было недалеко. Когда разгоряченные преследователи с криками ворвались в зал, за одним из столов они увидели скрючившуюся фигуру в полосатом костюме. Огромный нос украшали большие очки с толстенными стеклами в черепаховой оправе. Человек что-то быстро писал на бланке телеграммы карандашом, слюнявя его на мясистом языке, и был настолько увлечен этим процессом, что не обратил на разгневанных краеведов ни малейшего внимания.

Между тем самый крепкий из них, широкоплечий бородатый мужчина со значком Союза русского народа на лацкане пиджака, магистр русской истории, доцент кафедры истории славян Никита Зиновьевич Ласточкин первым подлетел к мошеннику, схватил того за шиворот и выволок из-за стола самым неучтивым манером.

– Ну что, попался, иуда! – заорал он на весь зал. – Ты что ж, христопродавец, удумал! Захотел русских историков перед всем миром опозорить, гнида! – и затряс субтильного корреспондента «Саратовских губернских ведомостей» так, что у того очки съехали на самый кончик носа и едва не сверзлись на пол.

– Позвольте, милостивый государь, – начал репортер (разумеется, с легкой картавостью), пытаясь высвободить свой щегольской пиджак из цепких рук панслависта. – Во-первых, я крещеный православной веры, а во‑вторых, я представляю здесь крупную губернскую газету, в которой, если вы не прекратите сей же час свое безобразное поведение, завтра же появится статья о том, как старокузнецкие ученые мужи относятся к прессе! И вообще, господа, потрудитесь объяснить, что здесь происходит? – закончил он свою филиппику, обращаясь уже ко всем присутствующим.

– Сейчас я тебе объясню доходчиво, друг ситный, Иван Абрамыч. – Специалист по древнеславянской истории наконец выпустил из рук пиджак репортера и принялся совершенно недвусмысленно закатывать рукава. Корреспондент медленно попятился к стене, оглядываясь в поисках путей к отступлению.

– Постойте, Никита Зиновьевич, обойдемся без рукоприкладства. В конце концов, мы ведь не шпана какая-нибудь, а люди науки. Давайте лучше посмотрим, что он там писал в своей телеграмме, – сказал Погорельцев, уверенным движением отодвигая слависта в сторону. Затем подошел к столу, поднял бланк к самым глазам и прочитал вслух, так, чтобы всем было слышно:

– Заголовок: «Падение старокузнецкого научного сообщества». Подзаголовок: «Великий британский ученый лорд Мак-Роберт упал с лестницы в музее». И дальше текст заметки: «Малозначительное с научной точки зрения мероприятие, организованное Старокузнецким историческим обществом во главе с проф. Смородиновым, обернулось международным скандалом. Известный на весь мир британский ученый, престарелый лорд Эндрю Мак-Роберт, вот уже много лет страдающий параличом нижних конечностей и передвигающийся в инвалидном кресле, который случайно проездом оказался в Старокузнецке и решил почтить своим присутствием означенное действо, из-за недосмотра и безответственности организаторов упал с лестницы во время церемонии открытия так называемого «Золотого витязя» и теперь находится при смерти. Вот так в очередной раз наши соседи доказали свою полную неспособность к организации даже столь малозначительных мероприятий, не говоря уже о приеме высоких иностранных гостей. Перефразируя известную русскую пословицу, не по Сеньке шапка. Подумать только, в каком неприглядном свете предстала Россия перед почтенным ученым мужем. А обиднее всего то, что есть ведь на Руси-матушке и достойные губернии, да только вспоминать о нашем отечестве британский историк теперь будет с содроганием, и то, если его не погубят старокузнецкие эскулапы. Вашему корреспонденту удалось задать великому ученому несколько вопросов буквально за несколько минут до того, как случился этот ужасный инцидент. Специальное интервью профессора только для наших читателей появится в ближайшем номере газеты. Мы будем следить за развитием собы…» Мда-а… У вас два «несколько» в одном предложении, господин Рабинов, – закончил чтение Погорельцев и многозначительно посмотрел на журналиста.